Все более масштабным становится кризис в так называемых заморских территориях Франции. После Новой Каледонии и Мартиники волнения и беспорядки стали потрясать еще одну бывшую французскую колонию – Гваделупу. На каждом из этих островов причины волнений разные, но всех их объединяет одно обстоятельство, которое наблюдалось и при распаде СССР.
В последнее время неотъемлемой частью новостной международной повестки стали регионы, о которых раньше практически не упоминалось. Это остатки былых колоний Франции, которые пока еще числятся в составе страны в качестве заморских департаментов и территорий с особым статусом. Расположены они так далеко от метрополии, что гоголевский городничий наверняка сказал бы о них, что туда и за три года не доскачешь. И сейчас эти регионы стали для французских властей источником головной боли.
Судя по всему, ковид и последовавший за ним экономический кризис обострили все противоречия в обществе, а рвется всегда там, где тонко. Таким уязвимым местом и оказались бывшие колонии. Тем более что исторически французы, если называть вещи своими именами, оказались не самыми лучшими колонизаторами, а затем согражданами для коренного населения.
В таком райском месте, как Французская Полинезия, они проводили десятки ядерных испытаний, на Мартинике и на Гваделупе широко использовали запрещенный в других местах пестицид хлордекон, вызывающий рак, а на Реюньоне гербицид глифосат, также являющийся канцерогеном. В 2023 году разрешение на использование глифосата продлили на десять лет, хотя президент Макрон обещал еще в 2017-м запретить его использование.
«В питьевой воде (на острове Реюньон) уровень глифосата в 20-30 раз превышает нормы ВОЗ, – возмущаются местные активисты. – Это очень плохо, ясно же, что это преступление, потому что люди умирают, дети заболевают еще до того, как родиться на свет, растет количество больных раком».
Но, разумеется, не только используемая в сельском хозяйстве химия стала поводом для обострения недовольства. Новая Каледония, обладающая значительными запасами никеля, уже давно смотрела в сторону независимости. Однако Франция сумела переиграть в своей излюбленной манере – бюрократически: сначала максимально затянула процесс, затем навязала три последовательных референдума, а третий референдум устроила в разгар ковида, так что участвовать смогли далеко не все.
В итоге местные сторонники независимости не признали результаты, а с точки зрения французских властей – все абсолютно законно, и Новая Каледония с ее залежами никеля и крупной военной базой (где находится 1,5 тыс. военных) на веки вечные теперь территория Франции. В мае в связи с новым законом о местных выборах на острове начались волнения – как водится, совмещенные с грабежами и поджогами. Несколько человек погибло, сотни получили ранения, убытки составили более 2 млрд евро. Власти ввели комендантский час с десяти вечера до пяти утра, запретили ношение оружия гражданским лицам и любые манифестации. Но волнения не стихали – и властям пришлось пойти на крайние меры.
До 3 ноября на острове запрещена продажа алкоголя вне баров и ресторанов, а также продажа в розлив воспламеняющихся жидкостей (так как они используются для поджогов и «коктейлей Молотова»). Комендантский час продлен до 4 ноября, жандармерия в усиленном режиме патрулирует дороги, полиция использует дроны для слежения за порядком.
Главари сторонников независимости были задержаны и препровождены для суда в метрополию.
Точно так же, как для того, чтобы добраться до Павла Дурова, ему вменили в вину преступления, в ходе которых как-либо использовался Telegram, вождей сторонников независимости обвинили в грабежах и убийствах, которые произошли во время беспорядков. С точки зрения центральных властей, это беспроигрышный ход: во-первых, обвиняемым придется потратить немало времени, чтобы доказать свою невиновность, во-вторых, все это время они не смогут вести политическую деятельность. При этом истинные причины бунта, которыми всегда являются нищета и бесправие – никуда не делись.
Сколько бы никеля ни было на архипелаге, все доходы от него попадут в нужные карманы, а местное население может рассчитывать разве что на место рабочего на заводе или служащего в сфере обслуживания. На словах, конечно, сплошная свобода, равенство и братство, но на деле картина мало изменилась со времен колоний: есть господа, в массе белые, которые всем заправляют, и все остальные. И когда бывший представитель республики в Новой Каледонии Жан-Жак Бро замечает, что «происходящее имеет черты сходства с деколонизационным конфликтом», он почти прав. Только вместо надуманного термина «деколонизационный» надо поставить «антиколониальный», который все же лучше передает суть дела.
Click here to preview your posts with PRO themes ››
Если Новая Каледония может похвастаться рекордными залежами никеля, другие заморские территории Франции в этом плане менее интересны и имеют значение главным образом за счет сельского хозяйства и туризма. Как следствие, общий экономический спад ударил по этим регионам больнее, чем по метрополии.
Заодно выяснились любопытные детали – например, что на Мартинике и на Гваделупе еда и многие товары дороже на 40%, чем в европейской части Франции.
Причем дешевую еду из близлежащих стран ввозить нельзя, потому что где же тогда французские производители будут наживаться. По закону, конечно, все обставлено так, что еда должна соответствовать нормам, принятым во Франции, и вообще все сделано исключительно из-за заботы о потребителях. Однако местные жители заботу не оценили – и начались протесты, перекрытия дорог баррикадами, грабежи и поджоги.
Масла в огонь подлил блэкаут на Гваделупе, случившийся 25 октября, когда полностью отключилось электричество. Несмотря на объявление комендантского часа, были ограблены магазины и ювелирные бутики – причем местные жители уверяют, что это произошло исключительно в районах попроще, потому что кварталы, где живут настоящие господа, были своевременно взяты под охрану.
Признав проблему дороговизны, французские власти предложили аннулировать НДС на часть товаров первой необходимости, чтобы в перспективе снизить цены на 20%. Закон только начал свое шествие по инстанциям, но уже известно, что зато в будущем НДС станут взимать с тех категорий товаров, которые раньше в заморских департаментах были от НДС освобождены.
Но гораздо интереснее уверток властей реакция сограждан в европейской части Франции на происходящее. Если о богатой никелем Новой Каледонии еще можно узнать из комментариев граждан, что «пусть они сами платят за причиненные убытки, почему мы должны платить из своих налогов», по отношению к более бедным заморским департаментам просматривается куда более жесткая позиция.
«Дайте им независимость, и пусть они станут вторым Гаити» – вот основной лейтмотив. Мысль, что Франции эти территории не нужны, что это обуза, которая не стоит затрачиваемых на нее средств, возникает снова и снова.
Вроде бы там живут такие же французы, как в Париже, Бордо или Арле, но для своих сограждан из Европы они уже воспринимаются иначе: как чужие, и более того, как враждебные чужие (о чем говорит пожелание судьбы абсолютно нищего Гаити).
Нечто подобное можно было наблюдать в СССР накануне его распада: взаимное отторжение окраин и ядра, то же ощущение целых территорий и их граждан как обузы, а также аналогичные рассуждения о том, что кто-то кому-то дорого обходится. Такие настроения в обществе возникают лишь в моменты кризиса системы власти, которая перестает справляться со стоящими перед ней задачами.
Если кризис будет углубляться и пройдет точку невозврата, то мечта тех, кто желает видеть Францию без заморских территорий, рискует исполниться. И даже с лихвой, потому что сепаратистские настроения сильны и на Корсике, и в Бретани, а Бретань – это уже самая что ни на есть Европа.
Именно поэтому Макрон и его последователи постараются никогда не допустить выхода из состава Франции какой бы то ни было территории: стоит уйти кому-то одному, за ним последуют и все остальные. Потому что деколонизация в западной политике – товар, предназначенный исключительно на экспорт, сам Запад им пользоваться не желает. Пусть другие теряют свои территории и людей.